Хотя журналисты обычно утверждают, что они лишь нейтральные наблюдатели, им нравится, пусть и неосознанно, быть на правильной стороне истории, воевать в «справедливой войне», защищать «хороших парней». Конфликт в Украине стал примером того, что Герберт Ганс, в своей эпохальной статье 1980 г. «Решая, что новости» назвал «стойкими ценностями» журналистики. «Некоторые войны чертовски запутаны и в них множество оттенков серого, но эту (…) несложно охарактеризовать как в старой басне с моралью о борьбе добра против зла или мифе о Давиде и Голиафе» — написал Бен Коутс в издании Politico через десять дней после начала российского вторжения.
Для большинства журналистов сопротивление российской агрессии со стороны Украины в моральном плане имеет такую же очевидную окраску как другие знаменитые примеры сопротивления, например в Никарагуа против семьи Сомоса в Никарагуа в 1970-е или против военной хунты в Мянме в наши дни. С началом войны в Украине многие журналисты отреагировали поставив на более слабого участника, восхваляя реакцию Украины и ее стрессоустойчивость. «В самом широком смысле, западные СМИ были практически едины в осуждении российского вторжения», — пишет Джон Оллсоп в Columbia Journalism Review. Незаконность войны, беспорядочные обстрелы жилых кварталов, случаи военных преступлений и единый фронт правительств западных стран против того, что они воспринимают как реваншизм Путина — все это, несомненно, позволило отчетливо провести черту на песке.
Нью-Йорк, США — 24 февраля 2022 г.: нью-йоркские газеты пишут о произошедшем ночью нападении вооруженных сил России на Украину. Фото: rblfmr/Shutterstock
В начале марта, министр иностранных дел РФ Сергей Лавров сделал встречный выпад: он обвинил западные СМИ в «чрезмерной эмоциональности», намекая что они предвзяты и непрофессиональны в своей работе. Однако, эмоции и эмпатия — это часть журналистики. «Эмоции важны для журналиста, так как позволяют передать реальные переживания в каждой ситуации. Они позволяют дать слово жертвам и пострадавшим, а также отражают то как складывается каждая история. Все это очень важно для репортажей из Украины» — утверждает Кэтлин Найт в Press Gazette.
Нейтралитет — это ни журналистская традиция, ни моральное преимущество. Журналисты часто занимают чью-то сторону. Марта Гелхорн, Джордж Оруэлл, Роберт Капа, Андре Виоллис — они не были нейтральны, ни во время Гражданской войны в Испании, ни тем более во время Второй мировой. «Мы всегда должны занять чью-то сторону. Нейтралитет всегда помогает угнетателю, а не угнетаемому. Молчание играет на руку мучителю, но никогда не помогает его жертве. Нельзя требовать от журналиста отказаться от своей человечности, чтобы быть хорошим журналистом» —сказал в своем известном выступлении писатель Эли Визель, узник Освенцима и лауреат Нобелевской премии мира. Непредвзятость не означает отказа от человечности. Франко-швейцарский кинорежиссер Жан-Люк Годар, довольно жестко сформулировал это мысль: «Непредвзятость не означает, что вы должны уделить пять минут Гитлеру, а затем пять минут евреям».
Во время балканских войн в середине 1990-х, журналисты, которые находились в Сараево, занимались тем, что корреспондент BBC Мартин Белл назвал «журналистикой привязянности», — работали в солидарности с населением осажденного города. «В шоке от увиденного, многие репортеры стали испытывать привязанность к городу. Они тоже стали cараевцами» — вспоминает в своей книге «Сараево. История любви» Реми Урдан, корреспондент RTL и газеты Le Monde. Они тоже требовали военного вмешательства, чтобы расправиться со снайперами и артиллерией, обстреливавшей город. «Мой любопытный нейтралитет быстро испарился. Я был за привлечение авиации, за вмешательство НАТО, за то, чтобы вооружать и обучать боснийских мусульман» — пишет британский военный корреспондент Энтони Ллойд в своих мемуарах «Моя война прошла мимо, мне ее не хватает».
Киев, Украина – 27 февраля 2022 г.: украинский журналист сидит с компьютером в бомбоубежище в ожидании завершения очередной атаки российских захватчиков, работает и выкладывает последние новости. Фото: Maria Symchych/Shutterstock.
Война всегда повышает требования к уровню ответственности журналиста. Украина — особенно сложный пример, поскольку она отражает важные геополитические перемены и предстает, как отмечает Джейсон Фараго в своей заметке в New York Times как культурная война, битва цивилизаций между либеральной демократией и автократией. Кто в подобном контексте захочет быть заподозренным в симпатиях врагу?
В начале августа произошел скандал после заявления Amnesty International, в котором организация обвиняла ВСУ в размещении своего персонала и артиллерии вблизи больниц, школ и жилых зданий: он стал примером дилеммы, с которой сталкиваются и журналисты. Споры шли не столько о фактах, изложенных организацией, и не о том, как их следует интерпретировать с точки зрения международного гуманитарного права, а о том, как они повлияют на картину войны в контексте пропагандисткой борьбы.
«Организация неумышленно составила материал, который выглядел как поддержка российской пропаганды», — объясняет директор Amnesty International-Украина Оксана Покальчук, которая уволилась в знак протеста. Доклад составлялся с целью защитить гражданское население, но вместо этого, по ее мнению, стал инструментом российской пропаганды.
Похожая дилемма имела место в начале мая, когда New York Times опубликовала репортаж о помощи, которую разведка США предположительно оказывала ВСУ, что позволило последним локализовать и уничтожить нескольких генералов РФ. В новостях рассказывали, что президент Джо Байден был в бешенстве. Как писал писал Politico, утечка вызвала «переполох в Белом Доме». Следовало ли New York Times воздержаться от публикации информации, которая могла стать для России предлогом нарастить интенсивность боевых действий?
Одна из главных трудностей для журналистов во время войны — публиковать материалы, которые могут «навредить своим». «Никто не говорит, что украинские военные всегда действуют героически. Мало кто из участников любой войны выходит из нее незапятнанным, и в Украине без сомнения были проблемы еще до войны. Но непредвзятость это не значит просто опубликовать версию одной стороны, а затем версию другой» — пишет обозреватель Bloomberg Клара Феррейра Маркес.
Непредвзятость означает отказ от ложных сравнений агрессора и жертвой, различение правды и лжи. Она исключает удобный и ленивый подход «а вот он сказал…». Тем не менее, она не освобождает журналистов от обязанности тщательно и подробно писать об обеих сторонах. Неприятную правду, которая может противоречить преобладающему прозападному, антироссийскому дискурсу, таже необходимо рассказывать.
В июне, опрос общественного мнения в Бразилии, Германии, Польше, Великобритании и США, который провел Институт Рейтер по изучению журналистики, показал, что менее половины респондентов считают, что СМИ передают «спектр различных позиций в данном конфликте». Дезинформация со стороны России огромна, но в публикуемых Украиной «патриотических историях иногда допускается вольное обращение с реальностью» — пишет Доан Буи в L’Obs. французском либеральном еженедельнике, придерживающимся твердой анти-путинской позиции.
Киев также позволяет себе вольное обращение со свободой печати. Комитет защиты журналистов в своем заявлении от 28 июля предупреждал о «проекте закона о СМИ, который ограничит свободу прессы в стране и отдалит ее от соответствия стандартам Евросоюза».
Конечно, то, как освещается война в западных СМИ, несмотря на все неизбежные недостатки, не идет ни в какое сравнение с российскими СМИ, которые оказались под полным контролем государства. Однако, это напоминание о том, что в либеральных демократических государствах журналисты должны отличаться там, что публикуют все новости (и мнения) «пригодные к печати». Их основная миссия — помочь гражданам понять, что происходит, а также требовать ответственности от собственных властей и оберегать их от самообмана или высокомерия.
Уильям Говард Рассел, который освещал в середине 1850-х Крымскую войну для газеты The Times, описывал военных корреспондентов как «несчастное племя». Война в Украине вновь напомнила нам, что иногда необходимо больше смелости, чтобы превозмочь собственные симпатии, публику и власть у себя в стране, чем чтобы находиться на фронте под пулями врага. Как говорил основатель Le Monde Юбер Бёв-Мери, «Мы должны рассказывать правду даже если от нее больно. Особенно если от нее больно».
Жан-Поль Мартоз — обозреватель брюссельской газеты Le Soir и автор книги На линии фронта. Журналистика в сердце конфликтов [In the front line: Journalism at the heart of conflicts]. Эта заметка — вторая в серии заметок, об этических проблемах журналистов, освещающих войну в Украине, подготовленных при поддержке фонда Эвенса. Эта серия статей является продолжением недавно опубликованных докладов о пейзаже СМИ ‘Обеспечить доверие к журналистике в Центральной Восточной Европе‘, описывающих ситуацию в Болгарии, Венгрии, Грузии, Польше, Словакии и Чешской Республике.
Основное фото : Россия, Москва, 20 июня 2019 г.: президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин на ежегодной прямой линии с гражданами России, в прямом эфире на нескольких экранах. Credit: Zhenya Voevodina/Shutterstock
Перевод Даниэля Джвирблиса
Сеть этичной журналистики (СЭЖ) при поддержке Фонда Эвенса заказала серию статей об этических проблемах, с которыми сталкиваются журналисты, освещающие войну, в Украине, в России и в остальном мире. Эта серия статей является продолжением недавно опубликованных докладов о пейзаже СМИ, ‘Обеспечить доверие к журналистике в Центральной Восточной Европе‘, описывающих ситуацию в Болгарии, Венгрии, Грузии, Польше, Словакии Чехии и Украине.